Старшему поколении хорошо известна аббревиатура НИИЧАВО, расшифровывающаяся как «Научно-исследовательский институт Чародейства и Волшебства». Авторами этого замысла стали братья Стругацкие в легендарной повести «Понедельник начинается в субботу» (и затем в «Сказке о тройке» и «Сказке о тройке — 2»).
Общее описание НИИЧАВО
Институт находился в небольшом вымышленном городке на российском Севере. Название городка Соловец имеет прямую аналогию с Соловецкими островами, хранящими нераскрытые тайны древних эпох. На близость к Белому морю намекает и упоминание вскользь о подшефном рыбном заводе. Деятельность Института тесно связана с Китежградским заводом магической техники (Китежград — мифический древний город, якобы затопленный водами озера Светлояр в Новгородской обл.) и использует его изделия (напр. транслятор двухходовой ТДХ-80Е с избирательность на молекулярном уровне).
Двухэтажное здание института с десятью окнами на каждом этаже с виду ничем не отличалось от остальных. Это был
«… небольшой, но очень странный дом, стиснутый между двумя угрюмыми кирпичными лабазами. Окна нижнего этажа были забраны железными прутьями и до половины замазаны мелом. Дверей же в доме вообще не было … вывеска, которую обычно помещают рядом с воротами или рядом с подъездом, висела здесь прямо между двумя окнами. На вывеске было написано: АН СССР НИИЧАВО».
Внутри за счёт искажения пространства помещались более 12 этажей (выше мало кто поднимался выше из-за постоянной поломки лифта). Парадной лестницей пользовались всего один раз во время посещения Института августейшим лицом из Африки.
«Фасад с десятью окнами тоже был обманом зрения, т.к. вправо и влево от вестибюля Институт простирался по крайней мере на километр, и тем не менее решительно все окна выходили на ту же кривоватую улицу и на тот же самый лабаз».
На разных этажах размещались отделы Института: Линейного Счастья, Смысла Жизни, Абсолютного Знания, Предсказаний и Пророчеств, Оборонной Магии, Вечной Молодости, Недоступных Проблем, Социальной Метеорологии, Универсальных Превращений, Воинствующего Атеизма, Заколдованных Сокровищ, Технического Обеспечения. Работу основных подразделений обеспечивали вычислительный центр и обширная библиотека (с сотнями километров стеллажей книг). В подвале находился виварий (где содержались редкие и опасные мифологические существа). В общий институтский комплекс входило также благоустроенное общежитие для сотрудников (соответственно, туда невозможно было проникнуть посторонним лицам, не имеющим допуска через общий вход). Отдельно располагались музей ИЗНАКУРОЖ (Избушка на курьих ножках) на улице Лукоморье и загородный полигон для особо опасных опытов.
«Здание института было вообще довольно древнее, но строиться оно начало, по-видимому, с вестибюля. В заплесневелых углах белесо мерцали кости прикованных скелетов, где-то мерно капала вода, в нишах между колоннами в неестественных позах торчали статуи в ржавых латах, справа от входа у стены громоздились обломки древних идолов, наверху этой кучи торчали гипсовые ноги в сапогах. С почерневших портретов под потолком строго взирали маститые старцы, в их лицах усматривались знакомые черты Федора Симеоновича, товарища Жиана Жиакомо и других мастеров. Весь этот архаический хлам надлежало давным-давно выбросить, прорубить в стенах окна и установить трубки дневного света, но все было заприходовано, заинвентаризировано и лично Модестом Матвеевичем к разбазариванию запрещено.»
«Весь первый этаж занимал отделом Линейного Счастья. Здесь пахло яблоками и хвойными лесами, здесь работали самые хорошенькие девушки и самые славные ребята. Здесь не было мрачных изуверов, знатоков и адептов черной магии, здесь никто не рвал, шипя и кривясь от боли, из себя волос, никто не бормотал заклинаний, похожих на неприличные скороговорки, не варил заживо жаб и ворон в полночь, в полнолуние, на Ивана Купалу, по несчастливым числам. Здесь работали на оптимизм. Здесь делали все возможное в рамках белой, субмолекулярной и инфранейронной магии, чтобы повысить душевный тонус каждого отдельного человека и целых человеческих коллективов. Здесь конденсировали и распространяли по всему свету веселый, беззлобный смех; разрабатывали, испытывали и внедряли модели поведений и отношений, укрепляющих дружбу и разрушающих рознь; возгоняли и сублимировали экстракты гореутолителей, не содержащих ни одной молекулы алкоголя и иных наркотиков. Сейчас здесь готовили к полевым испытаниям портативный универсальный злободробитель и разрабатывали новые марки редчайших сплавов ума и доброты … Я … полюбовался, как работает гигантский дистиллятор Детского Смеха, похожий чем-то на генератор Ван де Граафа. Только в отличие от генератора он работал совершенно бесшумно и около него хорошо пахло.»
Выше этажом был отдел Оборонной магии, где давно уже не было ни одной живой души (при том, что все маги старшего поколения посвятили часть жизни этому увлечения). Выше располагался Отдел предсказаний и пророчеств (работавший при свечах), куда входили: Группа кофейной гущи, Группа авгуров. Группа пифий, Синоптическая группа, Группа пасьянсов, Соловецкий Оракул. Редкие научные доклады имели названия: «Относительно выражения глаз авгура», «Предикторские свойства гущи из-под кофе мокко урожая 1926 Года» и т.п. Иногда группе пифий удавалось что-то правильно предсказать, на что они сами реагировали удивленно. Еще выше был отдел Вечной Молодости, где молодежи не было совсем, а старики страдали тысячелетним склерозом. Сотрудники отдела Абсолютного Знания следовали принципу: «Познание бесконечности требует бесконечного времени» и в интересах неувеличения энтропии предпочитали не работать. Во время своего дежурства главный герой успел подняться до 6-го этажа, где размещался отдел Универсальных Превращений (под руководством Жиана Жиакомо), сотрудники которого добились впечатляющих результатов в теории и практике.
Институт не зависел от внешних источников энергии. «Вместо этого, после уточнения принципа детерминизма, решено было использовать хорошо известное Колесо Фортуны как источник даровой механической энергии. Над цементным полом зала возвышался только небольшой участок блестящего отполированного обода гигантского колеса, ось вращения которого лежала где-то в бесконечности, отчего обод выглядел просто лентой конвейера, выходящей из одной стены и уходящей в другую. Одно время было модно защищать диссертации на уточнение радиуса кривизны Колеса Фортуны, но поскольку все эти диссертации давали результат с крайне невысокой точностью, до десяти мегапарсеков, Ученый совет института принял решение прекратить рассмотрение диссертационных работ на эту тему вплоть до того времени, когда создание трансгалактических средств сообщения позволит рассчитывать на существенное повышение точности». В свободное время «Несколько бесов из обслуживающего персонала играли у Колеса — вскакивали на обод, проезжали до стены, соскакивали и мчались обратно.»
Компьютер «Алдан», на которой работал главный герой Александр Привалов, тоже необычный (хотя с виду компактный, красивый, таинственно поблескивающий). Бухгалтерия использовала его для расчета заработной платы и рентабельности. Бывший алхимик Жиан Жиакомо, зав. отделом Универсальных Превращений, пытался безуспешно рассчитать элементарную трансформацию кубика свинца в кубик золота, после чего охладел к электронике. Молодые сотрудники наоборот доставали «зубодробительными задачами из области иррациональной метаматематики» типа «неконгруэнтной трансгрессии в пси-поле инкуб-преобразования», «механизма наследственности биполярных гомункулусов», расчета таблицы напряженности М-поля дивана-транслятора в девятимерном магопространстве и Схемы для наиболее экономного транспортирования эликсира Детского Смеха. Кристобаль Хунта за расчет всей квадратуры своего численного метода научил Привалова впадать в нирвану, а по ночам подключал машину к своей центральной нервной системе, так что на другой день у него в голове все время что-то явственно жужжало и щелкало, а сбитый с толку «Алдан», вместо двоичной переходил на древнюю шестидесятеричную систему и менял логику, начисто отрицая принципы исключенного третьего. Федор Симеонович Киврин мог часами играть с машиной в чет-нечет и обучил японским шахматам, а еще вселил в нее чью-то бессмертную душу — впрочем, довольно жизнерадостную и работящую. Директор Янус Полуэктович воспользовался машиной только один раз, присоединив к «Алдану» небольшую полупрозрачную коробочку, после чего полетели все предохранители. В результате одушевленный «Алдан» стал иногда печатать на выходе: «Думаю. Прошу не мешать».
Сторожами Института являлись «демоны Максвелла». В физической теории этим термином обозначается гипотеза известного физика Максвелла, предполагающая алгоритм, пропускающий в одну сторону быстрые «горячие» молекулы, в другую — медленные «холодные», тем самым отменяющий 2-й закон термодинамики и создающий «вечный двигатель». Образ «демонов Максвелла» получил широкое распространение в фантастической литературе. В Институте один демон открывал входные двери (до этого момента незаметные для внешнего наблюдателя), другой закрывал. «Огромные, вялые, неописуемо нелепые, более всего похожие на колонии вируса полиомиелита под электронным микроскопом, одетые в поношенные ливреи», они постоянно находились в швейцарской, наполненной аргоном. В свободное время они непрерывно играли в «самую стохастическую игру» орлянку и когда один выигрывал, а другой, соответственно, проигрывал, это вводило их в беспокойство, т.к. нарушало статистическое равновесие.
За порядком в Институте следили домовые. Подробно описан домовой Тихон, ранее «славный серенький домовик из Рязанской области, сосланный Вием в Соловец за какую-то провинность: с кем-то он там не так поздоровался или отказался есть гадюку вареную…» В Институте его приветили, умыли, вылечили от застарелого алкоголизма, тут он и прижился на первом этаже, славясь среди местных домовых рассудительностью и трезвым поведением, освоил живопись в стиле Бидструпа (датского детского художника-карикатуриста) и еженощно менял свои картинки. Когда же произошла авария в лаборатории, то на место была вызвана авральная бригада домовых-ассенизаторов, которые полили место абсорбентами и умащивали благовониями.
В подвальном помещении разместился виварий, за которым присматривал пожилой вольноотпущенный вурдалак Альфред (любитель чая). Здесь содержались гарпии (разновидность нежити, побочный продукт экспериментов ранних магов в области селекции. Имеют вид больших рыжих птиц со старушечьими головами, очень неопрятны, прожорливы и сварливы), Лернейская гидра (дочь З.Горыныча и плезиозаврихи из озера Лох-Несс), сторукие и пятидесятиглавые братья-близнецы гекатонхейры в обширной бетонированной пещере, забранной толстыми железными прутьями (их иногда использовали вместо грузчиков), три вурдалака, два василиска (почти вымерший древний ящер, покрытый перьями, предшественник первоптицы археоптерикса, способен гипнотизировать), Конёк-Горбунок (проиграл в железку недельный овсяной паёк Кощею Бессмертному). Сам Кощей Бессмертный, по которому велось бесконечное следствие по делу о бесконечных его преступлениях, находился в комфортабельной отдельной клетке с коврами, кондиционированием и стеллажами для книг. По стенам были развешаны портреты Чингисхана, Гиммлера, Екатерины Медичи, одного из Борджиа и то ли Голдуотера, то ли Маккарти. В Институте его использовали для некоторых уникальных экспериментов и как переводчика в общении со Змеем Горынычем (который был заперт в старой котельной, откуда доносилось его металлическое храпение и взревывания спросонок.)
Добавить комментарий