Деятельность НИИЧАВО
В самом начале романа главный герой попадает в музей ИЗНАКУРОЖ и знакомится с его смотрительницей Наиной Киевной Горыныч, бодрой, жадной и вредной, как настоящая Баба-Яга, к тому же гадалкй, каждый год посещающей республиканский слет на Лысой горе (приглашения направляет начальник канцелярии Вий). Здесь (видимо для постепенного погружения в Зазеркалье) впервые попавшему сюда ленинградскому программисту был продемонстрирован ряд необычных явлений. Во дворе рос большой дуб, вокруг которого бродил старый кот Василий, умеющий играть на гуслях и знающий огромное количество сказок, легенд, притч, баллад, песен, романсов, частушек и припевок разных народов. Старческий склероз не позволял ему довести ни одно повествование до конца, но не помешал жениться в конце повествования. На ветвях дуба можно было разглядеть русалку, периодически смахивающая с себя чешую. В колодце обитала старая щука, весьма общительная и исполняющая желания, но только сказочные, т.к. ничего не понимала в современной технике и электронике (попутно сообщила, что Золотой рыбке не повезло — та погибла во время испытания глубинной бомбы). В углу комнаты было мутное зеркало, через которое доносились отрывки разных текстов (отключить его смог только директор Янус Полуэктович, запустив в него руку по плечо и чем-то щелкнув). Еще был неразменный пятак, возвращавшийся к владельцу, и диван-телепорт.
«Диван был транслятором. Он создавал вокруг себя М-поле, преобразующее, говоря просто, реальную действительность в действительность сказочную.» Теоретической основой стало упоминание о Белом Тезисе в дневниках Бен Бецалеля (раввина и мага XVI века из Праги), который выделил его как побочный продукт алхимической реакции и вмонтировал в некий пробор, который по слухам отлаживал триста лет. В Институте было семь приборов, принадлежавших некогда великому магу, все были тщательно исследованы и необычные свойства показал только диван (некогда подаренный королю Рудольфу II). За него шла непримиримая борьба между Витькой Корнеевым, желавшим ставить научные опыты и завхозом, считавшим это антикварной вещью. Был наглядно продемонстрирован эффект трансгрессии (телепортации), когда разные люди появлялись из воздуха, а потом бесследно исчезали.
В Институте использовали аналог волшебной палочки, только этот предмет имел форму продолговатого цилиндра величиной с указательный палец и назывался умклайдет. Сила его была такова, что железный ковш, которым его накрыли по незнанию, превратился в лужу жидкости, напоминавшей ртуть и быстро испарявшейся. При прикосновении к нему потрескивал и источал запах озона. Когда Корнеев попытался его исследовать, то все перевернулось перед глазами, он обо что-то ударился пятками, потом плечом и макушкой и, опомнившись в узкой щели между печью и стеной, с изумлением обнаружил на потолке рубчатые следы своих ботинок. Для обретения нужных знаний и навыков пользования умклайдетом требовалось окончить 7 семестров курса управления квантовой модификацией (включая высшую математику). Сдав контрольный тест, можно было получить упрощенную модель электронной версии УЭУ-17. Была и более сложная модель, квантовый умклайдет, основанный на теории гиперполя, трансгрессии воплощении и обобщенного закона Ломоносова – Лавуазье.
Осуществлялись исследования и проводились практические опыты (правда безрезультативные), связанные с передвижения по физическому времени. Особо проверялась гипотеза о переброске материальных тел в идеальные миры, созданные человеческим воображением. По мнению некоторых ученых, миры, созданные творческой мыслью за всю историю человечества, столь же реальны, как и наш. К ним относят миры космологических представлений человечества, живописцев, композиторов и др. Автор эксперимента путешествий по этим мирам Луи Иванович Седловой утверждал, что «этот мир обладает своими весьма любопытными свойствами и закономерностями, и люди, населяющие его, тем более ярки, реальны и индивидуальны, чем более талантливо, страстно и правдиво описали их авторы соответствующих произведений.» В опытах, признанных успешными, принимал участие главный герой Александр Привалов.
Безусловным достижением опытных сотрудников Института было умение создавать свои дубли — точную копию, способную выполнять определенные простые действия. Обычно их использовали как помощников в работе и для экспериментов, но бывало, что они заменяли своего создателя в какие-то моменты обычной жизни (напр. при получении зарплаты, а в некоторых случаях и для дальних командировок — причем с возможностью развоплощения в определенный момент). «Настоящие мастера могут создавать очень сложных, многопрограммных, самообучающихся дублей.»
«Модели на базе собственных дублей умел создавать любой сотрудник, защитивший магистерскую диссертацию и закончивший двухгодичный спецкурс нелинейной трансгрессии. Наделять эти модели магическими свойствами тоже ничего не стоило, потому что существовали справочники, таблицы и учебники для магов-аспирантов. Эти модели сами по себе никогда ничего не доказывали и с точки зрения науки представляли не больший интерес, чем карточные фокусы или шпагоглотание.»
Не все получалось с первого раза. У первого дубля, созданного Приваловым, левый глаз не открывался и на руках было по шести пальцев. После неосторожного использования какой-то формулы появился бородатый комар размером с собаку, а желание магическим путем сделать себе завтрак реализовалось в докторский халат, густо намазанный маслом, который затем обуглился по краям, и бутылкой с черной жидкостью. После мысленной концентрации на образе кружки и говядины бутылка превратилась в кружку, а рукав халата в подергивающийся рыжий коровий хвост. К счастью, директор Янус Полуэктович, заходя в кабинет, на ходу небрежно, одним универсальным движением брови ликвидировав всю эту «кунсткамеру». А кто-то из опытных магов, проходя мимо, незаметно смоделировал для неопытного сотрудника большую фарфоровую кружку с дымящимся кофе и тарелку с бутербродами.
Особое место занимает в роман опыт профессора Выбегалло по выведению кадавра (одушевленного предмета, напр. фотографии, статуи или чучела) — модели человека, «не удовлетворенного желудочно». Предполагалось, что удовлетворение материальных потребностей должно вызвать у того тягу к духовности. На деле же оказалось, что инстинкт потребителя неспособен остановиться в заглатывании все новых ресурсов и в результате начинает представлять собой «громадную отверстую пасть, в которую, брошенные магической силой, сыплются животные, люди, города, континенты, планеты и солнца…» Описание того, чем закончился этот опыт, может по драматизму состязаться с «Махабхаратой».
«Земля поплыла и зашевелилась. Взвилась огромная снежная туча. Все повалились друг на друга, и меня тоже опрокинуло и покатило. Рев все усиливался, и, когда я с трудом, цепляясь за гусеницы грузовика, поднялся на ноги, я увидел, как жутко, гигантской чашей в мертвом свете луны ползет, заворачиваясь вовнутрь, край горизонта, как угрожающе раскачиваются бронещиты, как бегут врассыпную, падают и снова вскакивают вывалянные в снегу зрители. Я увидел, как Федор Симеонович и Кристобаль Хунта, накрытые радужными колпаками защитного поля, пятятся под натиском урагана, как они, подняв руки, силятся растянуть защиту на всех остальных, но вихрь рвет защиту в клочья, и эти клочья несутся над равниной подобно огромным мыльным пузырям и лопаются в звездном небе. Я увидел поднявшего воротник Януса Полуэктовича, который стоял, повернувшись спиной к ветру, прочно упершись тростью в обнажившуюся землю, и смотрел на часы. А там, где был автоклав, крутилось освещенное изнутри красным, тугое облако пара, и казалось, что все мы находимся на дне колоссального кувшина. А потом совсем рядом с эпицентром этого космического безобразия появился вдруг Роман в своем зеленом пальто, рвущемся с плеч. Он широко размахнулся, швырнул в ревущий пар что-то большое, блеснувшее бутылочным стеклом, и сейчас же упал ничком, закрыв голову руками. Из облака вынырнула безобразная, искаженная бешенством физиономия джинна, глаза его крутились от ярости. Разевая пасть в беззвучном хохоте, он взмахнул просторными волосатыми ушами, пахнуло гарью, над метелью взметнулись призрачные стены великолепного дворца, затряслись и опали, а джинн, превратившись в длинный язык оранжевого пламени, исчез в небе. Несколько секунд было тихо. Затем горизонт с тяжелым грохотом осел. Меня подбросило высоко вверх, и, придя в себя, я обнаружил, что сижу, упираясь руками в землю, неподалеку от грузовика. Снег пропал. Все поле вокруг было черным. Там, где минуту назад стоял автоклав, зияла большая воронка. Из нее поднимался белый дымок и пахло паленым.»
Читая роман, невольно проваливаешься в причудливый сказочный мир, где мечты «шестидесятников» и энтузиазм молодых советских ученых смыкаются с самыми смелыми фантазиями и опытом алхимиков средневековья. При этом сквозь внешний гротеск и юмор сквозит огромный пласт знаний, которыми несомненно обладали авторы. И все же нет ничего случайного на этом свете. Тот обаятельный образ современных чародеев, на котором выросло целое поколение, зародил идею создания научно-исследовательского института, где практические подходы к магии будут совмещаться с трансформацией в целом человеческого мышления, формируя тем самым ментальность новой эпохи.
Добавить комментарий